понедельник, 11 сентября 2017 г.

Тревожные чаепития под зелёным солнцем. Статья.

(размышления в сопоставлении)
О книге Натальи Лаврецовой "Зелёное солнце"




«Ты, детка, не очистив душу от страстей, 
радости захотела.  Страсти наши не дают 
к душе радости Божией прикоснуться.
Искать надо не радости, а того, 
что содействует спасению души»

архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Сам не знаю, почему эти две книги сливаются у меня в сознании, когда я пытаюсь сегодня размышлять о судьбе молодого поколения. При этом, как мне кажется, не слишком важен период: будь то наши дни или уже дни, отдалённые от современности, в которые поместила писатель Наталья Лаврецова своих героев [1]. Но ведь ничего не бывает случайного в нашей жизни, в чём я ещё раз убедился на собственном опыте переживания непростой личной ситуации. Я теперь знаю, что книга архимандрита Иоанна [2], которая была подарена Верой Александровной Шуваловой, заведующей центральной районной библиотеки города Печоры в праздник Покрова 14 октября 2016 г., оказалась у меня настолько вовремя, что об этом можно было говорить, как о предопределённости. Примечательно, отец Иоанн свои деятельные и созерцательные слова (я бы сказал, что поэтические наставления), являющиеся извлечениями из его обширной переписки, прежде всего с юношеством, обращает именно к ним, молодым людям. Он заботится о них, поскольку в силу ещё неокрепшей души, отсутствию глубокого жизненного опыта, они нуждаются, чтобы их сознание обрело прочную основу, доброжелательную помощь старших. В своей повести Наталья Лаврецова, по-моему, также, но другими средствами, стремится создать эту основу. Две совершенно разные книги, но цель у них одна. Именно в этом я и хочу разобраться, сопоставить, казалось бы, далёкие друг от друга высказывания и выводы.
Не стану скрывать от читателя этих размышлений причину появления слова «тревожные» в названии. Который раз перечитываю «Зелёное солнце», и вновь чувство тревоги возникает с первых страниц и не отпускает до страниц последних. На какое-то время тревога затихает, затем вновь возникает, когда идёт повествование о критических ситуациях во взаимоотношении героев между собой, и (что намного чаще) об отношении к ним окружающих (друзья, родители, учителя, прочие персонажи…). Разумеется, кроме тревоги, при чтении книги возникают и другие чувства. Это, наверное, говорит о том, что автор написала действительно хорошую повесть, невольно вызывающие наши переживания за её героев. Только ли за них? Нет, конечно. Цель автора намного шире. В той или иной степени автобиографичная книга Натальи Лаврецовой рассчитана на большую аудиторию взрослых людей, сталкивающихся с трудностями воспитания детей-подростков, с необъяснимостью их поведения, с непониманием их увлечённости одними вещами и безразличием ко многим другим. А ещё наблюдающих неадекватное стремление подростков отгородиться от старших (как правило, от воспитателей: родственников и учителей) стеной скрытности или, наоборот, постоянной и многослойной лжи. Разумеется, автор была бы рада, если бы книга помогла прочитавшему её подростку как-то разобраться в своих жизненных проблемах, а ещё лучше оказалась профилактическим средством, подсказкой: чего следует избегать, а что воспринимать, как пример для подражания.
Несомненно, в книге нет и намёка на необходимость героям (Ариадне, Арьке и Валере, Валерке), а также прочим персонажам, хоть каким-то образом соизмерять своё поведение, свои слова, свои желания, свои страсти с Заповедями Божьими, с православными принципами добра и справедливости, с мыслями о спасении души. Такого намёка и не может быть, потому что описываемое время не предполагает обращение к этим ценностям, а все герои-персонажи слишком далеки от православия в силу полученного атеистического воспитания и образования. Всем им, конечно же, не до поиска причин разлада в семье, в обществе, в собственной душе, через призму заповедей Иисуса Христа. Вот отсюда и возникает тревога! От невозможности объяснить, что хорошо, что плохо, от невозможности предупредить, предотвратить надвигающиеся опасности, от отсутствия духовной опоры.
Написав в подзаголовке о сопоставлении, я предполагаю далее использовать цитаты из обеих книг [1] и [2] и надеюсь на то, что небольшие комментарии будут достаточны для осмысления их взаимного переплетения.
«…дочка вырастала, смело и неудержимо, (…) чистый высокий лобик разбивала пополам чуть видимая морщинка упрямства…»; «…назвали её Ариадна (…) может, (это был) своего рода протест против бесцветной окружающей действительности (…) в заштатном северном городке»; «Она подрастала и ей становилось скучно в мире, словно раз и навсегда заключённом в стандартную оболочку, втиснутом в рамки обыденного, где всё должно существовать по правилам, установленном непонятно когда и кем…» [1]
Опуская маленькое замечание о том, что в «заштатном городке», как потом выяснится, по проспекту ходят троллейбусы, что выдаёт в нём вполне солидный по тем отдалённым временам город, вероятно, с довольно большим населением и, следовательно, наличием кинотеатров, музеев и прочих учреждений культуры, по первым цитатам можно сделать вывод, что юной героине (далее буду называть её по имени: Арька) не повезло с самого рождения. Почему? Ведь родись она в другой семье, живи хоть в маленькой деревушке, но с родителями, для которых на первом месте находятся не личные интересы и их эгоистический покой, а духовное развитие маленького человека, то даже без кинотеатров и широких проспектов Арьке никогда не пришли бы мысли о скуке, однообразии жизни, её серости и стандартности, которым она несознательно, но уже готова упрямо сопротивляться. Не повезло… Но родителей не выбирают, с ними живут и как-то выстраивают отношения. По сути дела, автор в начале книги даёт старт интриги сложных отношений взрослеющей дочери Арьки со своей зашоренной какими-то прямолинейными моральными установками мамой (про Заповеди она или не слышала, или не желает применять их к себе). Про папу что сказать?.. О нём автором практически исчерпывающе сказано на первых страницах.
«…мама хлопотала на кухне, а отец уже куда-то исчезал (…) он давал волю (своим) псам, а заодно и себе – надышаться покоем и волей тянущихся навстречу лесов (…) на каком-то тихом лесном озерце (…) вкачать в свои лёгкие, в свои кровеносные сосуды запас живой энергии…»; «разговор с (…) дочерью был ему не по силам. Он искал и не находил слов…» [1]
В повести отец является одним из основных действующих лиц, но все его действия, когда он нехотя выбирается из своего единоличного замкнутого пространства, происходят под нажимом жены, не иначе. По большому счёту его и отцом-то настоящим назвать сложно. Так, надзиратель и изредка нравоучитель. Семья для него не более, чем «люди для совместного проживания». При первом же удобном случай старается куда-то «слинять», всё остальное, в том числе и Арька, составляют докучливую обузу. Хотя в иные моменты в нём просыпается чувство собственника, когда эту обузу он стремится «поставить на место». А каким будет это место, спонтанно решает его эгоистическая и вдобавок чем-то или кем-то уязвлённая натура.
Увы, в этой семье нет любви. Или она когда-то была, но «затёрлась», «замылилась», утонула в упрямом стремлении жить «правильно», «как все люди», но зато, начисто искоренив из этой жизни душевность, участие, умение понять и простить, желание доставить радость близким. Про «дальних» вообще говорить не приходится… И только Арька постепенно становится другой. Об это чуть дальше.
[2] Стр.123. «Дети – это ведь живые иконы, потрудитесь над ними, не исказите в них образ Божий невниманием и небрежением»
[2] Стр.126. «Пожалейте детей, которых вы учите, ведь они искалечены от младенчества взрослыми, которые ничему не научили их и не научат, не имея к тому ни желания, ни понятия»
Такое впечатление, что старец Иоанн написал эти слова, в точности зная историю жизни Арьки в её семье. И в этом нет ничего странного, поскольку таких семей тысячи, а отец Иоанн прозорлив и преисполнен мудрости.
Пожалуй, я постараюсь меньше упоминать семью Арьки. Автор в первых главах выстроила основание повести, которое во многом объясняет причины возникновения дальнейших событий. Но меня так и подмывает напоследок предыдущих рассуждений сказать, что отсутствие добрых семейных традиций, стремления к совместному культурному обогащению крайне отрицательно сказывается на душевном притяжении родственников друг к другу. Семья неуклонно распадается на отдельные фрагменты, действуют мощные центробежные силы. Члены семьи, условно говоря, сидят по своим комнатам-углам, собираются вместе лишь по необходимости каких-то совместных дел, а ещё для «плановых» и спонтанных внутренних «разборок».
Пойдём дальше. Чаепитие как предчувствие.
Чаепитие в книге Натальи Лаврецовой – это, на мой взгляд, почти каждый раз очень важная пограничная сцена, когда одно событие заканчивается и даёт начало следующему. Во время чаепитий происходят важные для повествования разговоры, но чаще всего – выяснение отношений. И, как правило, в результате только нарастает состояние неопределённости и тревожного ожидания.
«…как хотелось ей (Арьке) поговорить потом, после дня рождения, поделиться с ней, мамой теплом и радостью. (…) …сесть с ней за меленький кухонный столик и за чашкой чая, толкаясь в тесноте локтями, всё рассказать. И чтобы выслушала она и стала проницательной подружкой, пусть строгой и насмешливой, но понимающей, и это главное! (…) неужели не поймёт её собственная родная мама? Но холодной и безразличной осталась спина, холодно и безразлично прозвучали слова: Не знаю, до чего ты докатишься, если пойдёшь по такой дорожке…» [1]
Хотя автор рассказывает, что для Арьки чаепитие бывало иногда приятным времяпрепровождением наедине (!) с чашкой и с книжкой, когда другие разойдутся по своим делам. Но, к сожалению, не все готовы оставить её в покое в тот момент, когда она реально обретает некую «почву под ногами, витая в облаках», когда отступает скука. В эти минуты она, например, вдруг всей душой полюбит Владимира Маяковского не как поэта, а просто человека, не «затвердевшего монумента», каким он представлен в школьной программе, а страдающего и нежного. Арька в своих мыслях оказывается способной вырваться из обыденного круга, способной любить, рассматривать что-то в вышине, где звучат стихи и песни, где люди говорят о непонятных для её родителей возвышенных вещах. Но нет, кому-то обязательно надо внести разлад в её мирное и мечтательное состояние.
[2] Стр.139. «Много надо трудов понести, чтобы строился дом души. Строй, детка»
Я предполагаю, что жизнь для Арьки могла бы сложиться достаточно благополучно и совсем не с такими препятствиями, как описано в повести. Она рано или поздно покинула бы родительскую квартиру, вырвавшись из-под надзирательской опеки, нашла бы применение своим неординарным способностям, своей энергии, хорошо потрудилась бы для построения «дома души». Но судьба уготовила ей неожиданное испытание: появился в её жизни этот неугомонный и странный парень Валера Гагарин.
[2] Стр.129. «Хочется огульной свободы, чтобы как все. Но «как все» – это по стихиям мира сего, а не по Богу». «Как все» – это страшная болезнь в будущем и горе, которого не избежать»
Вот в этих словах отца Иоанна, по-моему, и есть Валерка. Какие-то необузданные стихии руководят им, заставляют безоглядно свершать нелепые поступки, которые для него означают свободу, но для любящих его людей – это всегда очень тревожно, болезненно. Но Арьке казалось, что её Валерка – это одновременно и радость дружбы и первой любви, и «горе, которого не избежать».
«…ругать его было жалко, он обещал, что впредь – ну, конечно же – этого не будет, не повторится. И искренне в это верил. Но наступал момент, когда все законы для него снова теряли смысл, и всё начиналось сначала» [1]
Порой тревожные ощущения отходят на второй план, поскольку обычная жизнь протекает по своему руслу, особенно если встречаешься с нормальными простыми людьми, которых никуда «не заносит», которые даже не представляют, как это – поучать других…
«…они, Валеркина семья (…), живущие в коммуналке, приняли её, девочку из другого мира (…), сразу такой, какая она есть…» [1]
И, казалось бы, всё может наладиться, дружба с Валеркой не помешает Арьке жить спокойно, учиться, мечтать о будущей взрослой жизни. Тем более, что сразу возник хороший, добрый контакт с мамой Валерки, искренне и кротко любящей своего неусидчивого сына.
«Порой, падая с ног от усталости, она (мама Валеры), тем не менее, ещё успевала вести содержательные беседы с Арькой (…), они пили чай, болтали и смеялись. Одна тема у них была общая, любимая: тема Валерки (…) – Ты уж дружи с ним, Аричка, не бросай. Пусть у него голова бедовая, но сердце-то доброе. А ты для него авторитет, только ты и можешь повлиять» [1]
И снова чаепитие заканчивается тревожными словами. Валерка хороший, добрый, но, словно магнитом тянет его «на приключения», притягивает он к себе беду, не осознавая, что при этом наносит болезненные раны своим близким, которых он вроде бы и любит, но одновременно предаёт их любовь, их терпение, заставляет страдать от беспокойства.
«Наконец все усаживались за круглым столом, ужинали и подолгу пили чай (…) …Арька спохватывалась: дома ждали родители, невыученные уроки» [1]
Невыученные уроки и даже очередной выговор дома за позднее появление не так тревожат Арьку, как странное поведение Валерки.
«…взгляд Валерки становился каким-то… не таким что ли (…) не нравился Арьке этот его взгляд, (который) его делал чужим (…) Порой он исчезал, и трудно было докопаться, где он бывает» [1]
В повести мы так и не узнаем, где же на самом деле пропадал Валерка (может быть, однажды он на самом деле к отцу ездил), но можно догадаться, что другие его исчезновения связаны с какими-то тёмными делишками (полагаю, что он хотел заработать денег, не сильно заботясь о законности способов заработка). Его снова затягивает трясина, из-за которой однажды он уже побывал в колонии, и есть где-то люди, использующие бесшабашного и рискового парня в своих не слишком благовидных целях. А он поддаётся на это, не видя, возможно, для себя иного способа возвыситься в собственных глазах, а заодно и покрасоваться перед другими.
«…вдруг раз – и появился (…) и весь был какой-то другой: новый, деловой, довольный собой. (…) – Ну не мог я сказать, понимаешь, не мог, иначе бы у меня не вышло…» [1]
И вместо осознания шаткости и опасности выбранного способа самоутверждения в нём возникает бравада и даже, если посмотреть со стороны, нелепая гордость.
[2] Стр. 28. «А ты ещё не осознал по-настоящему, над какой пропастью завис. Враг стал твоим путеводителем и не вдруг оставит тебя. А потому нужны тебе осознание той опасности, в которой находишься, и усилия твоей воли, чтобы выкарабкаться на путь прямой»
Арька своим ещё не окрепшим, но чувствительным сердечком ощущает эту опасность и старается оторвать Валерку от сомнительных дел. И даже пытается развеять опасения, тревогу его же мамы, говоря, что не верит в плохое.
« – Что вы, тётя Лида, Валера давно порвал со своим сомнительным прошлым (…) он сейчас на правильном пути развития! – очень хочется верить в это самой Арьке» [1]
Увы, о таких подростках, не лишённых хороших человеческих качеств, способных на добрые поступки, но искажённо относящихся к понятиям чести, ответственности, правдивости, отец Иоанн говорит совершенно точно:

[2] Стр.30 «Твой внутренний человек ещё не начал своего духовного восхождения. И потому ты мечешься, падаешь и, не успев встать, опять готов упасть. Нет стержня. А стержень – это христианское мировоззрение, которое связывает в нас грех»
Ну, хорошо, о христианском мировоззрении никто из героев и персонажей повести понятия почти не имеет. Даже самые лучшие из них (руководитель клуба «Товарищ» Борисов, например), по-своему стараясь помогать подросткам, показывают им, в общем-то, правильные пути в жизни (по крайней мере, уводя с опасных троп). Но и они (учитель физики, другие учителя) не в состоянии в полной мере указать путь истинный, полагаясь на то, что ребята уже взрослые и до всего в конечном итоге должны доходить своим умом. Но жизнь показывает, что не все подростки имеют стержень внутри, вот они-то и сбиваются с пути.
Пошли дальше. Очередное чаепитие, закончившееся избиением Валерки его бывшими подельниками (кто они, автор не поясняет – да это и не важно).
«Только он (Валерка) торопливо сделал первый глоток – в дверь позвонили. (…) было в нём что-то тревожное…» [1]
Автор в этом эпизоде повести вполне конкретно связывает чаепитие с тревожным (на самом деле чуть не оказавшемся трагическим) событием, последовавшим далее.
«У Арьки сразу нехорошо заныло под сердцем. (…) …только он пристроился с чашкой у стола, как звонок раздался снова (…) был он на этот раз более требовательным, и становилось ясно, что кнопку нажимает та же рука (…) Арьку ждали дома – снова холодок нехорошего предчувствия ожил внутри…» [1]
Далее следует очень характерная для таких подростков, как Валерка, бравада, что, мол, он сам решит все проблемы, очередная его ложь, за которой скрывается неминуемая опасность. Потом драка с тёмными и беспощадными личностями. А ещё дальше у Арьки дома гнусная «родительская разборка», дошедшая до оскорблений и пощёчины. Возникшая тревога разразилась настоящей бедой.
«Тревога, чуть заболтанная их с Валеркой непутёвым разговорцем, проросла снова. (…) Арька не понимала, что делать, не знала, чем помочь, но сила, выстрелившая её, заставляла действовать на витке подсознания…» [1]
Автор подробно и долго описывает эпизод с избиением Валерки, то, как Арька фактически спасает ему жизнь, а затем, зная, какая жуткая встреча ожидает её дома, тем не менее до утра не оставляет Валерку одного. Может быть, и не надо было автору так натуралистично сосредоточиваться на этой сцене, но здесь попутно говорится и о жесткости группы «отвязанных» подростков-мучителей, и о равнодушии, безразличии к чужой беде толпы благополучных граждан этого северного города (Петрозаводск, да?), и о самоотверженности Арьки. Говорит автор также о том, что в любой ситуации нельзя терять надежду на спасение (в данном эпизоде – в лице смелого и сильного мужчины, пришедшего в последнюю минуту на помощь). Ещё о том, что стремление бесшабашного Валерки самому в одиночку противостоять как своим страстям, так и вражьей силе, это, мягко говоря, неправильно, опрометчиво и глупо. Это – гордыня… Вряд ли он сам, Арька, или кто-то из их окружения осознают, к чему приводит гордыня… Впрочем, читаем, что пишет отец Иоанн.

[2] Стр.35. «А кто тебе велел в одиночку выходить на брань? Немощи человеческой не противостоять против духа злобы… А гордыня-то заведёт в липкие вражьи сети… В наше время никак нельзя браться за подвиг, да ещё самочинно – гордыня до такой степени помрачила умы и чувства, что ничего, кроме пагубы, эти подвиги не дают»
Вы понимаете, дорогие читатели, а также уважаемая автор, Наталья Лаврецова, что в этих простых словах отец Иоанн, как мне кажется, раскрывает главную мысль всей книги «Зелёное солнце»? Именно гордыня, «помрачающая умы и чувства» присутствует внутри почти каждого основного героя книги, и с этой позиции достаточно легко объясняется их поведение на протяжении всей повести. Слава Богу, что всё-таки есть персонажи, начисто лишённые этого греха. Например, мама Валерки или тот мужчина, что спас Валерку от смерти в драке. Так и должно быть, иначе, как говорится, «бежать некуда…». Полагаю, что тем, кто внимательно прочитал книгу, не надо показывать: где, как и у кого эта гордыня проявляется. Даже у хорошей девочки Арьки она присутствует (взять хотя бы эпизод с катанием на железном листе за трактором). Но в том-то и дело, что Арька меняется! Она побеждает свою гордыню! То ли любовь и ответственность за Валерку её меняет, то ли изначально Господь вложил в неё эту спасительную способность идти по пути душевного выздоровления.
«Забыв про всю свою гордость (…) Арька вылетела из подъезда, ощутив спиной хлопком выстрелившую дверь…» [1]
Арька преодолела свой страх и стыд, свою гордыню, когда в отчаянии взывала к людям, идущим по проспекту города, помочь спасти её Валерку.
«…последним усилием воли она (…) взвыла в холодное безразличие гуляющего проспекта: Люди! Почему вы такие равнодушные!?» [1]
А они, все эти люди на проспекте, тоже заражены вирусом гордыни: «Как это я, такой благополучный и нормальный человек, побегу куда-то в темноту, чтобы ввязаться в непонятное и тёмное дело? Вдруг это потом отразиться на моём честном имени, начнут его склонять-обсуждать». Я уверен, что не страх (об этом пишет автор) главная причина бездушия (ведь легко можно было собрать трёх-четырёх и больше мужчин и разогнать хулиганов за несколько минут). Именно гордыня, нежелание потревожить мир и покой «своей особенной личности».
Не о гордыне ли Валеркиной говорит мужчина, его спаситель:
«Дурак твой парень. Думает, наверное, что отстаивает что-то важное, из-за чего жизнью рисковать стоит. А счастье-то, оно порой рядом ходит, только не всегда мы его разглядеть можем, и он вдруг посмотрел на Арьку с какой-то неожиданной теплотой» [1]
Но судя по дальнейшим разговорам и событиям, Валерка всё равно так ничего и не понял, так и не почувствовал, что или кто является главным в его жизни. Да и чувством благодарности он, видимо «не страдает».
«…мужика этого, кивнул он на дверь, – Зря ты его позвала, я бы и сам справился!» [1]
Снова пустая бравада, снова гордыня, снова полная слепота к настоящему добру, участию, заботе… Что-то в этом парне изначально было заложено пагубное, которое очень сложно перебороть. Даже такой отважной девочке, как Арька. Может от того неведомого нам отца, бросившего семью много лет назад.

[2] Стр.65. «С тобою происходит то же самое, что с большой частью молодёжи... Вы не хотите слушать и слышать. При таком настрое кто защитит тебя от бесовской одержимости. (…) …бесы хозяйничают умом. Пойми это»
Вот и объяснение по-христиански. Далёкие от религии люди, когда они сотворят нечто непотребное, говорят, что «бес попутал». А ведь на самом деле это не лишено смысла. Если душа человека не наполнена духом добра, настоящей заботой о близких людях, стремлением жить по совести, то пустующее место обязательно заполняется бесовщиной. А уж бес-то не даст человеку передышки, он обязательно вляпает его в очередную плохую историю. Кажется, что вот-вот и всё наладится, наступит покой, но нет – тревога никак не уходит и напоминает о себе. И каждое чаепитие, как предчувствие…
Не хотел я возвращаться к словам о родителях Арьки, к её семейным делам. Но ведь именно «бес попутал» обоих её родственников. Сначала мать, допрашивая с пристрастием Арьку (после чаепития!), вбила себе в голову какую-то дурь, не выслушав толком, поспешила осудить дочь «в грехопадении», потом подбила отца на гнусную разборку и избиение дочери ремнём, которая чуть не закончилась настоящей трагедией на берегу Онежского озера. Тяжело было читать эти страницы. По нынешним временам можно говорить, что в конкретной ситуации родители Арьки совершили настоящее преступление, для которого имеются соответствующие статьи административного или уголовного кодекса (слава Богу – он отвёл Арьку от беды). При этом они сами не понимают, для чего это сделали. По всему видно, чтобы сломить Арьку, показать своё родительское превосходство над ней. Гордыня, всё она, всё из-за неё. Бес попутал… Даже не подумали, что есть и суд Божий, которого им никак не избежать, спасение не вымолить. И вряд ли удастся оправдаться перед последним судом.

[2] Стр.45 «Два греха самых страшных для спасения в человеке – осуждение и соблазн (…) Берегитесь осуждения и скоропалительных выводов. Если себя познаём с трудом, то, что скажем о других…»
Я не стремлюсь к осуждению этих людей. Они просто «не ведают, что творят», не имея под собой нравственной опоры, которую даёт христианское мировоззрение. Так они понимают жизнь. В принципе, несчастные люди. Ну, если отцу радость доставляют только его собачки, то о чём ещё можно говорить… Жалко мать, с какого-то времени переставшей быть мамой.
И в этот момент впервые в книге я читаю упоминание о Боге. Униженная матерью и избитая отцом Арька жалеет свою маму, она уже почти простила её и молит Бога (как она вообще о нём вспомнила?!), чтобы с мамой ничего не случилось в результате этой дикой сцены. Эта девочка-подросток, оказывается, обладает невиданной силой всепрощения! Откуда? Кто в ней это воспитал? Ни родители, ни школа, ни друзья к этому не причастны. Значит, это в генах? Или, всё-таки Господь вразумил?
И ещё сколько раз она забывала о нанесённых ей обидах и прощала, прощала… Даже изверга-отца…
«…Арька и теперь (когда ночью мёрзла на чердаке сарая) не осуждала своих родителей, какой-то внутренний голос говорил ей: «что ж, других не будет, воспитывают, как умеют. (…) видимо. Таков Арькин крест – иметь таких родителей». [1]
А потом она прощает и предавшего её любовь Валерку. Так автор повести (вслед или вместе с отцом Иоанном) говорит о чрезвычайно важной в христианском мировоззрении вещи: о смирении, кротости, о пагубности поспешного осуждения. Ведь на самом деле за ершистым и даже упрямым характером Арьки скрыт кроткий человек именно в том смысле, о котором говорили известные нам Святые (в интерпретации писателя Марии Городовой, из статьи «Апокалипсис обиды, как нас закручивают демоны уязвлённости и саморазрушения», «Российская газета» №153 (7319), 13 июля 2017. стр. 32).
«…кротость есть не просто добродетель, противоположная обидчивости, это свойство души, позволяющая нам раз и навсегда решить проблему обид, качество Божественное – кротким был Спаситель, ну а в человеке кротость свидетельствует о его величайшей силе. Кротость – это вовсе не бесхарактерность, безответственность, безропотность и уступчивость, как её трактует один из современных словарей синонимов, это не качество со знаком минус, обозначающий нехватку твёрдости характера (…), индивидуальности. Наоборот, кротость – это божественный признак недюжинной духовной мощи человека. Божественный потому, что кротким был Иисус Христос, но одновременно Евангелие рассказывает, как Сын Божий бичом из верёвок изгонял торгующих из храма, опрокидывая столы менял-ростовщиков и рассыпая деньги (…) Кроткий человек не позволяет обиде завладеть его душой. Он знает, что обидчик (обижающий человек), оскорбляя и уязвляя кого-то, оскверняет в первую очередь самого себя, «укладываясь на ложе с дьяволом». Последняя фраза отнюдь не метафора…»
Я привожу эту длинную цитату, потому что она очень многое объясняет в интуитивном поведении Арьки. Она ничего не делает в этой трагической ситуации специально или назло своим обидчикам (Боже! ведь это её самые близкие по крови люди!). Она даже понимает, что целью этого «воспитания ремнём» было стремление родителей вернуть дочь на тот «путь истинный», который им представляется правильным. И всё, что с ней потом произошло, как будто происходило под покровительством высших сил. Он не дали ей кинуться в ледяные воды озера, они же вырвали её из пучины тяжёлой болезни, они же помогли вернуться к нормальной (конечно, уже другой) жизни.
В своей книге [2] архимандрит Иоанн как будто специально для её состояния в дни после длительной болезни пишет:

[2] Стр.116. «Я бы вам на данном этапе жизни посоветовал жить, не мудрствуя лукаво. Не требовать ни от себя, ни от близких чего-то сверх того, что есть и что дать они сейчас не могут».
Арька, похоже, услышала эти слова, ни одним словом не упрекнула своих родителей, не потребовала от них, как сейчас говорят, «моральной или материальной компенсации…», а просто тихо отстранилась от них. Жизнь покажет: на время или навсегда.
«И началась у Арьки другая жизнь. Летела она в неё, крылышками лёгкими подмахивала, обретя их невидимыми за спиной. Всё старое, прошлое, выстарившее душу, оставляла она позади»
Кто скажет, что это за крылышки? Автор об этом не пишет. Не всё то же ли покровительство высших сил? Ведь на самом деле заслужила эта девочка такое покровительство. И тем, что прошла суровое испытание, и тем, что неосознанно, но живет-то она с какого-то времени, оказывается, уже по Заповедям. Вот так.
Были дальше (и не раз) чаепития в семье у Валерки, долгие разговоры, возвращение, вроде бы, того хорошего, что было у них на двоих, ощущение, будто они и не расставались на время её болезни…
Увы, но снова чаепития принесли тревожные мысли, когда Валерка заговорил о своей мечте купить мотоцикл и стать гонщиком, хвастался, что у него к гонкам есть талант, а потом стал вновь «исчезать». Становилось ясно, что ради этой бесшабашной мечты он готов на всё, даже забыть о своей дружбе-любви с Арькой.

[2] Стр.131. «Общайтесь, дружите, узнавайте друг друга. Да не забывайте, что на земле нет ничего идеального, и будьте построже к себе и снисходительней к другим».
К сожалению, Валерка, в отличие от Арьки, не слышит эти мудрые пророческие слова отца Иоанна. Очень жаль, потому что он этим самым лишается покровительства высших сил, что вскоре приводит к катастрофе. И не чувствует он в своём себялюбии, как тяжело становится бедной Арьке: у неё, такой сильной девочки, начинают опускаться руки…
«И отрезало что-то у неё внутри. Не нужна она ему больше, не нужна. Не перетянет она его насильно! Тянет его к себе этот другой мир всею своей неведомой ей жаровою страстью. И получатся, что (…) он через неё, Арьку, в этот мир перескакивает, её саму трещиной разделив… она для него – как перекидной мостик. (…) И поняла Арька, что не победила она в сватке этой. Человеческие силы у неё, не небесные». [1]
Тревожность всё нарастает и нарастает, и что произошло дальше, наверное, вполне закономерно: Валерка чуть не насмерть разбивается на мотоцикле.
Вероятно, здесь можно говорить о «законе жанра», когда все предыдущие события должны проводить к кульминации, или вспомнить о том пресловутом заряженном ружье на стене, которое всё-таки выстрелило… Но я не рассматриваю эти литературные «штучки», я ведь просто рассуждаю и сопоставляю.

[2] Стр.113. «Если в фундамент жизни изначально закладывается грех, то ждать доброго плода в таком случае сомнительно. Жизнь коротка, а вечность бесконечна…»
Как хотите, объясняйте эти слов отца Иоанна, но проще и яснее трудно сказать. Жаль, что Валерка опять ничего не услышал, ничего не почувствовал. Снисходительно и упрямо к своим грешкам отнёсся, чуть совсем не укоротил себе жизнь, чуть с ума не свёл свою маму. Да и выжил-то, похоже, потому, что сжалился Господь над бедной Арькой, за любовь её и понесенные страдания искреннего сердечка. Он простил и сохранил её непутёвого Валерку Гагарина…
Автор, конечно же, не могла закончить повесть для подростков настоящей трагедией, которую предвещали все «тревожные чаепития под зелёным солнцем». Ещё чуть-чуть, и трагедия бы состоялась, этого нельзя было исключать. И это тот урок, который должны усвоить читатели. И, разумеется, урок, будем надеяться, усвоен и героем повести Валеркой. Поэтому, чтобы никого не расстраивать, финал написан достаточно оптимистичный. Это правильно.
Теперь остаётся тревожиться лишь за то, чтобы новое поколение наших детей с самых юных лет не поддавались ложным призывам получать от жизни лишь одни удовольствия, не замечая при этом истинные ценности, о которых написано в хороших книгах, поётся в хороших песнях, рассказывают любящие родители, а также такие мудрые старцы, как архимандрит Иоанн

[2] Стр.154. "...если наше молодое поколение (наше будущее) воспитается на "чужих" хлебах и ложных идеях, то родина для них станет чужая и они ей тоже. Дай Бог вам понять это сердцем. Только тогда у России будет будущее".
У России должно быть самое замечательное будущее.

Савинов Владимир
24 июля 2017 г.
Псков - Кинешма


Список литературы
[1] Наталья Лаврецова. «Зелёное солнце». Повесть для юношества. Псков. Издательство «ЛОГОС», 2015. – 2918 с.
[2] Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). «Неведомому чаду». Деятельные и созерцательные слова (обретённые в переписке). Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 2009. – 176 с. К 100-летию со дня рождения Архимандрита Иоанна (Крестьянкина)


Спасибо за внимание!








Комментариев нет:

Отправить комментарий